Журнал «Юность» - Журнал `Юность`, 1973-2
Тут я невольно отвлекся от событий, происходящих в кабине «МИ-4», и подумал, как будет славно, если каждый, кто пойдет вслед за разведчиками недр в эти девственные просторы Северного Приобья, глубоко проникнется желанием сохранить первозданную красоту тайги, сберечь ее живой мир. Может быть, именно здесь, на щедрой тюменской земле, удастся наконец избежать конфликта между индустрией и природой, доказать на деле, что это столкновение вовсе не обязательно и его можно предотвратить. Для этого требуется не так уж много усилий.
В памяти моей возникла роща в татарском поселке Бавлы. Под ее мачтовыми соснами обнаружились богатые нефтяные пласты. Но девонские фонтаны не погубили этот лес. Своевременно наладили герметизацию добычи нефти, ввели в действие законтурное заводнение — то есть использовали воду для выдавливания нефти из земных глубин. А при этом можно бурить гораздо меньше скважин. Позаботились, что-бы без крайней нужды не рубили ни одного дерева.
И чудесная роща уцелела. Даже лось прижился рядышком с цистернами и вышками.
Мои размышления прервал голос командира:
— Виктор, убери колпак.
Большаков открыл перед пилотом весь зримый мир, и Павлушин впервые оторвался от пульсирующих белых стрелок на черных циферблатах.
— Смотри, как распогодилось. — сказал он, щурясь от солнца.
Тренировочный полет окончился. Мы шли в Сургут той же дорогой. Встречным курсом разминулся с нами «МИ-4».
— Косьяненко повез вахту на буровые, — сказал командир а добавил, впервые обращаясь ко мне — Возьмите на заметку: наш десятитысячный.
Косьяненко прилетел в Сургут вскоре после нас, и я встретился с человеком, который провел десять тысяч часов своей жизни за штурвалом. Владимиру Лукьяновичу сорок два года. Выделяясь в авиапредприятии и почтенным для пилота возрастом и внушительным стажем, Косьяненко, подобно большинству пилотов, получил воздушное «крещение» в аэроклубе. Работал фрезеровщиком на заводе транспортного машиностроения в Барнауле, собирался по окончании средней школы в политехнический институт. Первый полет с инструктором аэроклуба круто изменил планы на будущее, и Косьяненко оказался в летном училище.
На таком же «ПО-2», где ему впервые доверили штурвал, возил геологов, геодезистов, лесников, врачей, агрономов. Пересаживался на «ЯК-12», на «АН-2» и вот уже много лет не изменяет «четверке». И за это время породнил с вертолетом столько молодых пилотов, что их, наверно, хватило бы на несколько отрядов.
В Сургут он прилетел, когда здесь было всего несколько машин. Геологи и буровики, можно сказать, стояли в очереди на каждый рейс. Не было еще значительных открытий, но разведка шла полным ходом в тайге Северного Приобья. Косьяненко возил вахты буровиков и увидел однажды, как хлынул из скважины черный поток, предвещая новую, нефтяную эпоху в летописи Сибири.
Богатые находки прославили Усть-Балык, Мегион, Нижневартовск. Для Косьяненко это не только названия сибирских поселков на берегах Оби. В каждом одним из первых совершал он посадки, брал на борт разведчиков, жил в «балках», сколоченных из досок, выбирал вместе с геологами доступные только с воздуха таежные участки для бурения, разделял с искателями тревоги и радости трудного похода за «черным золотом».
Безвестные рыбачьи поселки стали самыми значительными этапами его летной службы, потому что эн помог здесь пробиться к нефтяным залежам, и фонтаны Мегиона, Усть-Балыка, Самотлора были наградой не только для настойчивых, самоотверженных разведчиков недр, но и для того, кто поднимал их в воздух, высаживал на болотах, возил снаряжение, выручал из беды, иной раз с немалым риском.
Вот уже второй год Владимир Лукьянович рано утром выходит из дому и спешит на вахтовый автобус вместе с сыном. Саша Косьяненко получил свидетельство пилота в том же, что и отец, училище и теперь служит в подразделении «АН-2». Отец и сын едут на работу по Московской улице, с её приземистыми, рублеными избами, потом автобус набирает скорость, и по обе стороны встают бетонные и кирпичные корпуса нового Сургута.
Владимир Лукьянович хорошо помнит, как укладывали первые фундаменты зданий, они сейчас тянутся на несколько километров, потеснив тайгу. Где-то здесь стояла бревенчатая школа, в которую ходил Саша Косьяненко.
Вахтовый автобус катится по новому шоссе, мимо поселков Лунный, Таежный, где живут разведчики. На обочинах — щиты с плакатами. Можно узнать, не выходя из автобуса, сколько домов построили за последние пять лет в Сургуте; когда введут в строй мощную электростанцию; как увеличивается население древнего сибирского городка, который становится столицей Приобья. И, конечно, главное место в этой дорожной повести отведено нефти — она то вызвала к жизни все, что с такой поразительной быстротой изменяет облик тюменского Севера.
Отец и сын едут на работу. Младший Косьяненко полетит с вахтой на буровые вышки. Владимир Лукьянович повезет бригаду испытателей скеэжпн туда, где ударил фонтан нового, Федоровского месторождения нефти.
— Скоро наш Сургут поднимется на ступеньку выше, — говорит он. — С Федоровскими фонтанами, может быть, догоним Нижневартовск.
Так же, как и геологи, буровые мастера, разведчики, пилот Косьяненко обрадован новым открытием и с увлечением рассказывает о том, что Федоровка — это, наверное, сотни миллионов тонн отличной нефти.
— Ну если и не новый Самотлор, то как бы его младший брат…
Накануне встречи с Косьяненко я побывал около озера Пинтан-Лор. Подлетая к нему, командир «МИ-4» Олег Веденеев снизился над лесом, и можно было увидеть дым, клубившийся среди деревьев.
Вскоре показалась вышка. Поодаль стояли два гусеничных тягача, дощатый «балок» на полозьях. Веденеев повел машину в сторону от дымного пламени. Вертолет сел неподалеку от вышки, и мы увидели фонтан Федоровки. Из длинной трубы, протянутой метров на пятьдесят от скважины, яростно била струя нефти с газом. Они мгновенно сгорали, пламя с грохотом ударяло в обуглившуюся яму. Все, что выбрасывает во время испытания разведочная скважина, сжигают, чтобы не загрязнять тайгу. Наблюдая за тем, как «дышит» фонтан, сколько выталкивает нефти, с какой силой она рвется наверх, геологи оценивают свою находку.
Испытания этой скважины и еще нескольких фонтанов внушают уверенность, что севернее Сургута найден очень ценный клад. И Косьяненко вовсе не фантазирует, ожидая, что Федоровка окажется «младшим братом» Самотлора… Так или иначе, но его полеты к Федоровке увенчались большой удачей. Он говорит:
— Нет, не зря жгли на этом маршруте бензин…
За десять тысяч летных часов Косьяненко побывал на многих маршрутах поисковых экспедиций, но самые памятные пролегают здесь, вдоль Оби. И притом самые трудные.
— Геологи пошли далеко на Север, — говорит он, — выходят уже к океану. Наверно, не остановятся на берегу, попробуют взять нефть со дна Северного Ледовитого…
Если Владимир Лукьянович к тому времени «отлетается», его сын увидит просторы океана.
Полдня я провел в Сургутском аэропорту, ожидая рейсового «АН-24» на Тюмень. Он не мог пробиться сюда из Омска: видимость ниже нормы, тяжёлые снежные облака едва не цеплялись за кроны кедров и лиственниц.
Но гул моторов не затихал над площадкой, где взлетали и садились машины вертолетных подразделений. В этот сумрачный, промозглый день робкой сибирской весны, как обычно, по графику сменялись вахты на вышках, выросших в тайге, и один за другим отправлялись в рейс «МИ-4», «МИ-8». Шли они невысоко, под темной кромкой облаков, так что можно было разглядеть лица пилотов.
Отряды искателей сокровищ Тюмени и в этот непогожий день имели крепкую поддержку с воздуха…
АЛЕКСЕЙ ФРОЛОВ
ЗАЯВКА НА РАДУГУ
Возвращаясь летом с далекой сибирской стройки в большой город, каждый раз испытываешь смешанное чувство. Глаз жадно хватает сочную зелень придорожных посадок, многоцветье клумб, пеструю одежду горожан. Вся эта малая малость волнует, путает мысли, кружит голову. Не скоро понимаешь, отчего все так. А когда озарит догадка, долго противишься ей: пустяк, быть того не может… Но — никуда не деться: природа распорядилась Тюменским краем в полном соответствии с законом равновесия. Насколько богат этот край нефтью, газом, деловым лесом, зверем и рыбой, настолько неприветлив, неуютен, беден красками. Там, в тайге, среди озер и болот, скучно, тоскливо без настоящих, привычных красок. Зеленое там вовсе не зеленое, голубое не голубое, а словно увиденное в сумерках; тайга черная; вода в озерах и реках, как крепко заваренный чай. Мудрено ли то смешанное чувство облегчения и радости, которое испытываешь, возвращаясь на Большую землю?
Ты возвращаешься, другие остаются.
Однажды на дороге Тюмень — Сургут я наблюдал необычное зрелище. После грозы, когда дальний край неба был еще затянут тучами, над головой зажглась радуга — яркая и близкая, такой раньше никогда не приходилось видеть. Она прожила недолго — считанные минуты. И за эти минуты весь поселок высыпал на оплывшую после дождя улицу.
